Никола де сталь
Революционеры с красными бантами требовали освободить политзаключенных. На момент смерти художнику исполнился всего 41 год. Что будет со старыми электричками? Никола де Сталь родился 5 января года в Санкт-Петербурге в семье коменданта Петропавловской крепости.
Этот файл находится на Викискладе. Сведения о нём показаны ниже. Викисклад — централизованное хранилище для свободных файлов, используемых в проектах Викимедиа. Национальные архивы Франции Местонахождение Франция. Этот файл был извлечён из другого файла. Вы можете свободно: делиться произведением — копировать, распространять и передавать данное произведение создавать производные — переделывать данное произведение При соблюдении следующих условий: атрибуция — Вы должны указать авторство, предоставить ссылку на лицензию и указать, внёс ли автор какие-либо изменения.
Это можно сделать любым разумным способом, но не создавая впечатление, что лицензиат поддерживает вас или использование вами данного произведения. Чудесный золотой сонм откровений с фиолетовыми крылышками; зеленый луг и рожок; прохлада белья и прикосновенье губ матери; пение под рояль. И полутона — серая вуаль с проблесками перламутра — из них к заутренней рождалось ощущение цветности мира. Какой пульс познания, какое движение зрачка внутрь!
Музыка воплощается в цвет, и он вжимается в землю стократной силою. Выступивший силуэт тайны земной коры, татуировка соками земли распростертого тела, плащаница, одухотворенная ликом цвета, излившегося пигмента магмы. Слои теплые и холодные ее — от синих и фиолетовых в подкладке до охристых и стронциановых на грани.
Искусное малярство — ведь оно дает убедительность! Основательность материала доставляет наслаждение духу. Плоскости абсорбируют проступающую красоту и загадочной кисеей покрывают значенье цветовых глубин.
Флейц или мастихин налагает укрывную массу, оставляя свой знак движенья. Маятниковое движение цветосоставных прямоугольников, векторная динамика экватора. Заполненные алмазами, разверзнувшиеся колодцы со сгущающейся тайной мрака.
Черные молчаливые маски сбиров на карнавале красок. Их поступь тяжела и законопослушна.
Еще в памяти огни рождественской елки сквозь щели ставней, пульсирующий блеск драгоценностей изнутри, их прекрасные отраженья. С чердачной светелки виден Париж, серый Париж с мощеными улочками под ветром Бретани, многогранный контакт вещей. Глаз из данности выделяет изобретательность и флажками и огнями расцвечивает этот праздник. Взаимодействие предметов вспыхивает феерической линией. Затменное холодное солнце бледно отразилось на плоскостях дальних домов.
Они нежно-розовые, пепельные, серо-палевые. Морщины глиптики на мраморе объемов — следы мастихина в пастозном слое краски. Ближе взору — свето-поглощающие плоскости, светотеневой трепет улиц.
Большой черный объем обведен красным прерывистым контуром, словно бьется чье-то большое темное сердце в путах артерий и весь город пульсирует в его ритме. И подголоски краски, каприз исполнения — застывшая случайность жеста, нежность встречи. Однообразное упорство аббревиатур и прямоугольная рифма строчек, графическая схожесть элементов и разнообразие их первичного смысла.
Горизонт остается низким, голландским, а предметы сплющиваются в своеобразном сфуматто. Андрей Ланской привел в мастерскую Жоржа Брака. Он высказался: « Искусство выше любви. Чище и мощнее. Оно такое у де Стайля ». Между душой и миром стоит древняя, как мир, напоенная жаром стена из рваного камня. Это знак человеческого одиночества. Сквозь пролежни камней струится весть о богатстве внешнего мира. Но швы их — лишь царапины истершихся пальцев на челе вечности. Потусторонность загадочна.
Мозаика плоскостей светоносна, радиация цвета пресекается разделительными канавками. Краски оставляют диагональный след окольного пути влево вверх. На поверхности камней — улыбчивое изображение души, через которую проплывают горячие облака. Пурпурной мантией и розовым пеплом окаймлены два серо-синих объема — оазис прохлады.
Осязательность краски, в которую добавлен песок, подобна поверхности варварских скульптур, денудированных временем. В правом верхнем углу — кроваво-красный эпизод, сочащийся срез души. Сердце обнажено; не для жизненных бурь открыто оно, почему к нему приходит одни страдания!
Боже, дай силу в искусстве, дабы утешить скорбь мира! Благоразумие, чувство взвешенности нейтральных серых и фиолетового гармонизуют страсть и мерят холст высоким благородством. Композиции знаков и значений растворились в предметном мире. Сотворено густо и смугло устойчивое подобие новых внешностей. Пылающее алым цветом поднебесье обрушилось и утрамбовало гудроновую землю.
На ней возникло три предмета — яблоко, груша и бутылка. Они непрозрачны, они необъемны — они рельефны. Их силуэтная характеристика содержит представление о вещах, реально существующих, сохраняет синтез предметов, изображаемых в веках. Натеки красного цвета, как молнии, проникли в землю дождем черного. Они одиноки и наполнены собственной противоустойчивой миру силой.
Подобно атлантам несут они на своих плечах тяжесть неба. Они таинственны и примитивны, как дольмены на стоянках перволюдей. Они застыли, как знаки мандалы в текучем равновесии Вселенной. В бутылке — застывшесть движения, выхваченного вспышкой; наклон потрепанного паруса. Фрукты, как оброненные символы неба, покачиваются на земле. Они разобщены, как все предметы и люди мира; они затеряны и крошечны, их связывает мучительная любовь и стремление к единству.
Какой открытый могучий, наивно-дикарский взгляд на вещи! Какое изысканное воплощение! Какая восхитительная коронация красного! А вот и представленье!
Жесты хоккеистов и футболистов наполнены силой сближенья. Накал столкновения спрессовал фигуры в живописное ядро.
Небо и земля поменялись местами. Красный цвет стал ареной. Борцы возвысились до небожителей. Драматический эффект встречи передан в самовыразительных обломах формы. Трагедию борьбы и радость победы несет в себе суггестия черного, темно-фиолетового, красного и белого цветов. Прием наслоения краски как нельзя более употребим в изображеньи толпы и сочетает в слоистой глубине время и пространство.
Мир представляет людей, и совершенный смысл их определил Господь. Константы их неразрушимы, их образ и подобие Божие извечны. Метафора их — создание художника из живой материи Вселенной, глины Эдема.
Фигуры джаз-банда статичные. Монументальные вертикали существуют в собственной ауре, где и происходит скрытое действие. Они напоены живописным и психологическим содержанием. Внешность их определена ритмами инструментов, конечностей, одеждой и т.
Горизонтальное уравновешивающее движение создают пюпитры, ударные. Движение плоскостей какофонично. Бесцельная песнь, льющаяся импровизация, суесловие мотива. Группа музыкантов рождена из звезд пространства — голубых, красных, желтых и черных.
Последние осели внизу картины, придав ей устойчивость.
Изумительна гармония их стократных оттенков. Тональность картины определяет красный. Его всплескам отводится роль первой кулисы. Как архитектор был когда-то столяром, так и художник именовался маляром и богомазом. Исполнена вещь малярским приемом, краска наложена флейцем и шпателем. А иконы не пишут с живых людей, не правда ли? Цвет декоративен, одноног и в канонических фракциях принадлежит плоскости.
