Мы обнимались так что ломались кости, This browser is not supported
Ради сугубой ясности позвольте добавить, что Маркс назвал бы Флобера буржуа в политэкономическом смысле, а Флобер Маркса - в духовном; и оба не ошиблись бы, поскольку Флобер был состоятельным человеком, а Маркс - мещанином во взглядах на искусство. Вы можете читать купленные книги и в других приложениях-читалках. Анненский Мост Вытегорского р-на Вологодской обл.
Лекарь-еврей, лечивший Мокеева, отпущен. Он привез от атамана записку, где было указано:. В путь ему дать три тумана перскими деньгами, хлеба дать на день, сухарей.
Сей человек честно служил мне, и не чинить ему, кроме ласки, иного…. Пускай лишь козаки не пьют соленой воды да огни жгут, очищая от мух воздух. Мухи заражают ядом болота воздух, воздух порождает лихорадку, что и зовете вы трясцой. Надо переменить место. Парши на людях, — еда скудна, оттого. Солнце жарко, мухи бередят парши, и человек болеет проказой, — того в этих местах много… Гораздо шелудивых удалить надо! Кроме Разина, у огня сидят: Федор Сукнин с желтым лицом, он кутается в шубу, дрожит, Лазунка неустанно возится с огнем, да новые есаулы, Черноусенко и Степан Наумов — крепкий широкоплечий казак, похожий на самого Разина.
Начну с того, что зиму тут жить можно, зима здесь — наше лето, лето уже в этих местах черту по шкуре, человеку нашему тут летом живу-здраву не быть… Из болот злой туман падает, и как довел жидовин — все правда: комары воздух травят, туманы ж несут лихоманку… Вишь, избило меня до костей, и ведаешь ты — крепок я был… Другое: кизылбаш взбесился; что ни ночь — вылазка, пришлось нам засеку, бурдюги кинуть, уплыть к морю за болото… И еще до тебя дни четыре-пять горец объявился, что сатану из земли отрыгнуло… Череп голый, едина коса, будто у запорожца, усы не то седы, не то буры, ходит в огне солнца без шапки и чалмы… Козаки лишь за пресной водой — горец тут и войско ведет… Бой, смерть!
Мяса нам было много — били кабанов. Хлеба нет, соли, воды нет… Ясырь сплошь мереть зачал, и свез я тот робячий да бабий ясырь до единой головы на берег — от них ходит к козакам черная немочь.
Козаки, стрельцы вздыбились, в обрат домой заговорили, к команде стали упрямы… Почали хватать струги и, как на Дону, походного атамана приберут да на берег за вином.
Воды нет — пьют вино; иные, не чуя моего заказа, пьют морскую воду — чревом жалобят, потом и болести шире пошли. Эх, Федор! Удалые головушки засеяли проклятую землю… И не мудрой я был, что после гилянского хана бою пошел вперед…. Я же изныл душой и телом: сердцем по жене, дочкам, в снах их вижу на Яике, а телом от трясцы извелся…. Бери маломочных, плавь в Яик… Теперь же чуй, что я поведаю. И прощай… быть может, не видаться боле…. Жалобил я по ним, а когда сердце болит — пью. Сергей, брат названой, с Петрой Мокеевым в та пору разобрали по каменю Дербень-город, привезли мне ясырку, как говорил Петра, шемаханскую царевну — бека шахова дочь… С ней живу, храню ее — память о богатыре Петре Мокееве… В гробу поминать буду — столь он люб мне.
После Дербеня, чую, ропщут на меня, что не шлю послов шаху. Собрал я богатырей есаулов и спросил: правда ли то? Сказалось — правда: хотят к шаху идти проситься сесть на Куру. Не спущал я, ране знал, что добра от шаха не ждать, когда сами задрали его. Но воли ихней не снял — и каюсь! Шах Мокеева дал псам, Серебрякова отпустил, да вернул — казнил… Я ж в полоумии посек с горя невинного толмача… Слал лазутчиков — изведать, как было?
Изведал, шах строит бусы на нас… А, дьявол!
И грянул я на Фарабат — золотой шахов город — его утеху. Золота имали много, посекли тыщу и больше тезиков. Те лишь домы козаки оставили поверх земли, где люди крестились да Христа кликали… В Фарабате, хмельной гораздо, гинул дид Рудаков… Заполз бабру в клеть железну и ну над ним расправу чинить, — то на шаховом потешном дворе было… Зверя не кончил до смерти — кинулся с него шкуру тащить: теплая-де, сдирать легше.
Куснул его, издыхая, бабр за голову, от того у старого Григорея череп треснул. Отселе пошли на Ряш-город, и за то по сю пору лаю себя! По Сережке ладил в море кинуться, да Лазунка меня в трюме замкнул.
И грозил я ему. А потом, когда остыл, припустил к себе; боярский сын убаял: что-де не воротишь. Спас меня удалая голова Сергей — сам же кончен… Эх, черт!
И как провели, обошли нас тезики: вина дали, накидали ковров, шелку. Вина с дурманом прикатили, так что два дни я ни рук, ни ног не чуял. Худоумием обуянный, будто робенок дался обману того горца, что и вас здесь обижал. Не надо было пить на берегу, а пуще нечего было щадить злой город! Проведал я нынче, что шах дал волю тому горцу нас извести до кореня… И плыл я сюда — пылало сердце: «Возьму от тебя людей, сровняю Ряш с землей». После пира в Ряше мало нас осталось: четыреста голов легло в окаянном городе.
Сережка стоил тыщи голов козацких! И что же, душа упала, потухло сердце мое, когда узрел здесь полумертвый стан. Чую и вижу: люди бредят, иные, будто укушены черной смертью, бродят, ища, где пасть… Да, Федор, буду я крепок, затаю обиду: не пора нынче считаться с персами… Увезу проклятое золото, рухлядь и узорочье, кину средь своих людей: «Дуваньте, браты, клятое добро, взятое кровью храбрых! Сколь богатырей мне в посулы дал родной Дон, и всех их извел я, как лиходей неразумной, а дела впереди много… ох, много дела, Федор!
На носу косы Миян-Кале, ушедшей далеко в море, сутулясь, стоит широкоплечая черная тень человека; от черной волны, чуждо говорливой, сияющей на гребнях тускло-зеленым, в глазах черного человека — зеленый блеск.
Храпит, бредит и дико поет земля за спиной атамана, лохматятся на густо-синем черные шалаши, мутно белеют палатки. Справа и слева косы в морском просторе, щетинясь, сереют комья стругов и громче, чем на суше, звучит «заказное слово»:. Черная фигура взмахнула длинной рукой; от страшного голоса, казалось, волны побежали прочь, в ширину моря. Казалось, мертвое становище казаков не было силы поднять, — но голосу атамана-чародея послушное, встало, зашевелилось кругом.
Затрещали, вспыхивая, огни. Лица, руки, синий балахон, красный кафтан замелькали в огнях. Забелели лезвия топоров, рукоятки сабель. Двинутые с берега челны загорелись зеленоватыми искрами брызг. На воде звонкие голоса кричали в черную ширину, ровную и тихую:. На бортах стругов задымили факелы, перемещаясь и прыгая, выхватывая из сумрака лица, бороды, усы и запорожские шапки. Том 2. Разин Степан. Том 2 Текст. Автор: Алексей Чапыгин. Из серии: Россия державная.
Читать онлайн. Cкачать файл. Для устройств. Для компьютеров. Отметить прочитанной. Текст Разин Степан. Узнать больше. Оплачивая абонемент, я принимаю условия оплаты и её автоматического продления, указанные в оферте. Оплатить Отмена. О книге Читать онлайн. Шрифт: Меньше Аа Больше Аа. Бейте их! Разин кинул перед собою саблю, сел, и голова его поникла. Сережка крикнул: — Гей, козаки! Пора царевне на струг!
Белыми и зелеными искрами вспыхнуло море, заскрипели гнезда весел. К Лазунке с Сережкой казаки привели бородатого курносого перса. Идет на дозор и молыт: «К атаману! Пера протянул Сережке руку, Лазунке — тоже.
Послушал, познал: с боем ударят на вас крашеные головы, так уж вы либо уйдите, альбо готовы будьте, и вино вам дадено крепкое, чтоб с ног сбить… Кончали бы винопитие, земляки… — Эх, служилой, должно, завидно тебе козацкое винопитие? Сережка крикнул: — Козаки! Перса без бою сведите к площади, толкните да вдогон ему слово покрепче. Кто храбрее — остались на площади, придвинулись ближе к казакам, кричали: — Солдаты сели в бест! Жалованье им с год не плачено!
Чую, дьяк довел правду. Не знаешь, что ли? Вздремнет мало — дела спросит. Сережка ухмыльнулся, протянул сухую, жилистую руку, как железо крепкую. Кто еще стоял, пил, тот грозился в сторону площади: — Хмельны мы, да троньте нас, дьявола!
Кто не пел, тот кричал: — Сербаз [44] , педер сухтэ дервиши поведут народ… — Нигах кун! Толпа вторила пенью дервишей, иногда кое-кто с угрозой кричал: — Серкешь — азер! Сережка, косясь, сказал: — Эх, батько, лишь бы голос подал — и конец Ряшу. Тошно ему от тоски по есаулам… — Да, богатыри были Серебряков с Петрой! Гей, гей, козаки-и! Казаки беспечно собирали сабли, карабины, иные еще тянулись к бочкам с вином: — Добро гинет.
Пей, браты!.. Кинем мы, Лазунка, — много козаков падет. С е с т ь в б е с т — не идти в бой в ожидании жалованья, не выданного солдатам. Несут гроб сестры пророка!
День убиения пророка. Праздник мухаррема. Книга из серии:. Алексей Чапыгин. Сергей Бородин. Дмитрий Донской. Екатерина Романовна Дашкова. Валериан Светлов. При дворе Тишайшего. Авантюристка Тайная любовница Петра I.
Михаил Филиппов.
Патриарх Никон. Том 1.
Род князей Зацепиных, или Время страстей и князей. Владислав Бахревский. Царская карусель. Война с Кутузовым. Рудольф Баландин. Искушение свободой. Ирина Измайлова. Князь Александр Невский. С этой книгой читают:. Фрегат «Паллада».
Алексей Толстой. Дмитрий Мамин-Сибиряк. Повесть смутного времени. Михаил Загоскин. Рославлев, или Русские в году. Севастопольские рассказы. Приваловские миллионы. Хождение по мукам. Книга 3. Хмурое утро. Михаил Лермонтов. Странный человек. Князь Серебряный. Другие книги автора:. Гулящие люди. Я ещё сделаю из тебя человека, - пообещала валькирия в костюме Снегурочки и выдала парню его новую униформу.
Штаны оказались коротковаты, а под курткой, на тощей груди можно было приютить целый вьетнамский бордель. Так в новогодней бригаде появился эльф. Шарм ему придавал огромный синяк под правым глазом. Троица в масках медведя, волка и лисы заскочила в банк и резво делала своё дело. Очередь упала лицом в пол, и уже лёжа, Артём рассматривал лисиный зад и грустил, что он опять сплоховал. Степанида расстроится из-за неполученного кредита.
Запихивая в мешок последние купюры, медведь глядел зал. Немного косящий его глаз остановился на бывшем незадачливом маньяке, ныне эльфе, и животное прогнусавило: "С нами пойдёшь, заложником! Умостившись на заднем сиденье с лисой, Артём разглядывал грабителей и немного сочувствовал им. Впереди у них были лишения и унижения.
Через два часа дверь квартиры, где медведь с волком делили награбленное, резко открылась. С ноги. Степанида, сурово сдвинув брови, зыркнула на Артёма. Твой кредит эти оторвилы забрали? Грабители синхронно тряхнули головами, пытаясь стряхнуть морок.
Артём зажмурился и взял лису за руку: "Только лису не трогайте, пожалуйста, Степанида Станиславовна! Она младшая сестра волка, он её заставил. Так-то она порядочная! Снегурка криво успехнулась и проанонсировала начало новогодних конкурсов, хлопнув головами медведя с волком друг об друга.
Валерке действительно стало стыдно. Вся его жизнь промелькнула у него перед глазами. Как он мог докатиться до грабежа банка? Стыдно, Валера, некрасиво! И неважно, что звали его Олегом. Всё неважно, кроме того, что скажет эта дикая женщина в костюме Снегурочки.
Валькирия, переодетая в мишуру и атлас. Ещё через полчаса Степанида сидела в автосервисе и утверждала проект окраски микроавтобуса грабителей. Те учили слова для утренника в детском доме и не отсвечивали. Эльф с лисичкой обнимались и шептались о чём-то своём.
Так в праздничной бригаде появились транспорт, стилизованный под повозку Дела Мороза, деньги на хорошие подарки детям и массовка из ставших на путь исправления уголовников. А маньяк Артём под Новый год, наконец, нашёл своё счастье.
Чудеса случаются, если в них верить. Или если за дело берётся правильная Снегурка. Хруст ломающихся костей нарушил величие момента. За несколько минут до того робкое стакатто ножек детдомовских балерин перебивал мастерски поставленный гопак Главной Феи,по совместительству Снегурочки,а в прошлом подающей большие надежды танцовщицы Степаниды.
Шпагат Звезды Сцены закончился треском.
Правда, ломались не кости, как предположила её верная новогодняя свита. Проломился пол. С уханьем и непотребными выражениями Снегурка полетела в подпол, сметая на своём пути всё подчистую. Теперь уже точно кость, - предположила медсестра Елена Харитоновна,одетая по поводу утренника в костюм малосольного огурчика,и побежала вниз оказывать первую помощь благодетельнице.
Беречь надо и потакать слабостям вроде танца Феи Драже вокруг ёлки. Потакали, но не уберегли. Спустившись в подвал, Елена Харитоновна стала заикаться. Целая и невредимая Степанида Станиславовна скручивала в морской узел какого-то хмыря. Ещё двое уже лежали спеленутыми и плакали.
Сфокусировавшись, она поняла, что кость сломана. Главарь банды с переломами ног сидел и бормотал проклятья, мол, все беды от баб. Особенно у таких вот развращённых и раздетых до полупрозрачного костюма райской гурии.
Впрочем, только благодаря полупрозрачности тероррист-рецидивист Гассан Абдурахман ибн Хоттаб дожил до приезда скорой и не скопытился от шока. Красота она исцеляет. А ещё спасает мир от преступников. Все выпуски новостей 31 декабря пестрили усами Стёпы. Её супруг,бравый генерал Карпов,бестолку сидевшей в засаде на Абдурахмана уже два месяца,преданно смотрел на жену и рубил оливье.
Света с Колей,опоздавшие на самолёт,сервировали праздничный стол. Бывший маньяк Артём зажимался в углу с невестой и не замечал ничего вокруг. Внук Коля подносил бабушке шампанское,та томно подкатывала глаза,окунала усы в бокал и выдыхала: «Что вы,зачем мне орден,на моём месте так бы поступил каждый сознательный гражданин! Главное, что все мы наконец собрались вместе».
