Сравнить письмо онегина и татьяны, Евгений Онегин (Пушкин)/СС (СО) — Викитека
Героиня ахматовского стихотворения своей улыбки не видит. Как часто по скалам Кавказа Она Ленорой, при луне, Со мной скакала на коне! VIII Все тот же ль он иль усмирился? Строфа II также содержит некоторые ссылки на «профессиональные» темы, а именно: упоминание «Руслана и Людмилы» и выражение «герой моего романа» это выражение будет с некоторыми изменениями повторено в гл. В начале работы над «Евгением Онегиным» их можно определить как творческое переосмысление, затем как влияние и, наконец, как полную независимость.
Пушкин писал роман в течение восьми лет, прерывая работу на некоторое время. Естественно, его восприятие «Дон Жуана» изменилось за столь долгий срок. Именно в это время мастерство Пушкина достигло зрелости. Он преобразовал традиционное путешествие в байроновской поэме с постоянно вмешивающимся повествователем и эпизодическим сюжетом, заменяя сатирический, часто даже саркастический тон Байрона на добродушную иронию, череду отдельных авантюрных приключений Жуана, за которые тот не несет никакой ответственности, — на трагическую развязку.
Замечание Пушкина в письме Вяземскому о том, что он пишет «спустя рукава», едва ли можно отнести даже к первой главе «Онегина», зато оно точно характеризует повествовательную манеру Байрона в «Дон Жуане». Байрону наскучило его собственное произведение, и он бросил работу над ним, не дописав ю песнь. Следует заметить, что в поэтической практике может использоваться как положительный, так и отрицательный опыт собратьев по перу, причем этот опыт может расцениваться как неудачный или как не полностью воплощенный замысел.
Именно этот тип влияния характерен для пушкинских произведений, и наиболее четко он просматривается в его многочисленных пародиях. Пушкин был более склонен к творческому переосмыслению чужих произведений, нежели к заимствованию их целиком. В другом контексте подобное влияние определено следующим образом: «достижение одного писателя дает возможность другому создать столь оригинальное произведение, что почти невозможно усмотреть существующую между ними связь» По переписке Пушкина этого периода можно проследить развитие его восприятия «Дон Жуана».
В письме А. Бестужеву от 24 марта года он отрицал, что первая глава «Онегина» содержит какую-либо сатиру, противореча тем самым собственному высказыванию, сделанному в январе-феврале года в письме своему брату Льву, в котором Пушкин просил его не воспринимать всерьез критику Н. Раевского первой главы «Онегина»: «…он ожидал от меня романтизма, нашел сатиру и цинизм и порядочно не расчухал».
Пушкин также упрекал Бестужева в непонимании взаимосвязи между «Дон Жуаном» и «Онегиным»: «Никто более меня не уважает «Дон Жуана» первые пять песен, других не читал , но в нем ничего нет общего с «Онегиным». Ты говоришь о сатире англичанина Байрона и сравниваешь ее с моею, и требуешь от меня таковой же! Нет, моя душа, многого хочешь. Где у меня сатира? У меня бы затрещала набережная, если б коснулся я сатиры. Самое слово сатирический не должно бы находиться в предисловии». Пушкин ссылается на предисловие, которое предшествовало первой главе в первом издании, где он обращал внимание читателя на «качества редкие для сатирического писателя» и на «отсутствие оскорбительной личности и соблюдение строгой благопристойности в шуточном описании нравов» 3.
Сам факт, что Пушкин целиком удалил предисловие в последующих изданиях, подтверждает предположение о том, что он решил сгладить резкость и неровность тона повествователя, характерные для «Дон Жуана» Байрона Именно письмо Бестужеву от 24 марта года может послужить отправной точкой исследования взаимосвязи между «Дон Жуаном» и «Онегиным». В нем Пушкин указывал на уместность такого сравнения: «Дождись других песен… Ах!
Дата этого письма весьма показательна. В марте года Пушкин уже завершил вторую и третью главы третья включает письмо Татьяны к Онегину, имеющее решающее значение и напряженно работал над четвертой, из которой видно, как далеко отошел Пушкин в своем произведении от предмета первоначального подражания — «Дон Жуана».
Обращает на себя внимание пренебрежение советом Пушкина сравнить Татьяну и Юлию, проявленное не только Бестужевым, но и последующими поколениями исследователей Однако если все-таки последовать его совету, нам откроется поразительный парадокс: наиболее глубоким фактором взаимодействия «Дон Жуана» и «Онегина» стал отказ Пушкина от повествовательной манеры Байрона. Именно этот фактор оказался самым плодотворным.
Письмо Юлии к Жуану песнь 1 представляет собой единственный эпизод в поэме, когда замолкает доминирующий голос повествователя и звучит голос героини. Причем именно этот всевластный повествователь считался всегда самым важным аспектом во влиянии «Дон Жуана» на «Онегина». Письмо Юлии было более поздней вставкой в текст 1-й песни, что объясняет существующее несоответствие в тоне и общем настроении: письмо можно считать одним из самых утонченных лирических стихотворений Байрона Во всей поэме, за исключением письма Юлии, повествователь не позволяет больше ни одному герою и тем более ни одной героине подобной вольности.
Следовательно, именно письма обнаруживают общее в образе двадцатитрехлетней неверной супруги из Севильи и восемнадцатилетней девушки из российской глуши на восточных окраинах европейской цивилизации и культуры. В образах Юлии и Татьяны существует множество глубоких структурных параллелей и созвучий, которые требуют объяснения, а не простого перечисления, если м надеемся понять истинную природу ответа Пушкина на произведение Байрона.
Пушкин в своем письме Бестужеву не только предлагает сравнить его Татьяну и Юлию, но и дает ключ к разгадке того, что является истинным источником этого сравнения и в чем причина столь долгого пренебрежения этим его предложением.
Если Пушкин так восхищался «Дон Жуаном», почему он прочел лишь первые пять песней, что составляет менее трети всего произведения, включавшего в себя шестнадцать песней, опубликованных годом раньше. Дело в том, что Пушкину приходилось довольствоваться французским переводом, так как уровень его знания английского языка никогда не поднимался выше начального.
В письме Вяземскому от ноября года Пушкин прямо говорит о недостаточном знании английского, препятствующем чтению «Дон Жуана» в оригинале: «Что за чудо «Дон Жуан»!
Мне нужен английский язык — и вот одна из невыгод моей ссылки: не имею способов учиться, пока пора» Повторяющееся замечание Пушкина о том, что он читал лишь первые пять песней, и упоминания первых двух из них указывают на источник, которым пользовался Пушкин. Это перевод «Дон Жуана» на французский Амадея Пишо. Первое издание его прозаических переводов произведений Байрона, включавшее две первые песни из «Дон Жуана», стало выходить в году и, видимо, уже в следующем году появилось в России.
Второе издание воспроизводило первые две песни по первому изданию, четвертое же содержало уже полный текст поэмы Байрона. Но Пушкин прочел только первые пять песней из шестого тома, вышедшего в году, именно в то время, когда «Онегин» обрел свою окончательную форму. Вероятно, Пушкин прочел остальные песни поэмы значительно позже или же вообще не прочитал, ибо ему наскучило это произведение, как и самому Байрону.
Еще в июне года в письме Вяземскому Пушкин выразил свое предпочтение первым двум песням: «Гений Байрона бледнел с его молодостию. В своих трагедиях, не выключая и «Каина», он уже не тот пламенный демон, который создал «Гяура» и «Чайльд Гарольда». Первые две песни «Дон Жуана» выше следующих».
Под словом «следующие» Пушкин подразумевал не всю поэму, а первые пять песней. Остальную часть «Дон Жуана» в переводе Пишо Пушкин получил в декабре года, «благодаря стараниям Аннеты Вульф и Анны Керн», — замечает Набоков в предисловии к своему изданию «Онегина» 8. Таким образом, изучая возможное влияние «Дон Жуана» на «Онегина», мы имеем в виду то, что ответ Пушкина последовал не на байроновский оригинал, а на прозаический перевод Пишо. Более того, четко выраженное предпочтение первым двум песням является предостережением от сравнения «Онегина» со всем произведением Байрона 9.
Хотя с творчеством Байрона, и в частности с «Дон Жуаном», Пушкина познакомили младшие Раевские на пути в Молдавию, именно Пишо дал ему возможность работать с поэмой. Перевод Пишо содействовал ознакомлению с произведениями Байрона большинства европейцев, так как французский в то время был распространен так же широко, как английский — теперь. Произведения Байрона в переводе Пишо в течение х годов вышли не менее чем в восьми изданиях. Последняя возлюбленная Байрона Тереза Гвичиалли также пользовалась переводами Пишо: «Не умея читать по-английски, Тереза почти ничего не знала из поэзии Байрона, пока он не прислал ей французский перевод «Дон Жуана» На первый взгляд в образе Юлии нет ничего общего с Татьяной.
Примером может послужить сцена, в которой Юлия доказывает свою невиновность дону Альфонсо, который вместе со своими бестолковыми слугами обыскивает ее спальню, в то время как Жуан лежит в постели Юлии, спрятавшись в подушках. При этом Юлия перечисляет имена сватавшихся к ней иностранцев, которым она отказала. Любопытно, что среди них есть один русский со смешным именем Стронгстроганов, происхождение которого Пушкин наверняка разгадал: граф Строганов был известным волокитой конца XVIII столетия.
Пушкинские Татьяна и Ольга как нельзя более отвечали своему моменту».
В своей статье «Книжность и грамотность» Достоевский непосредственно перекликался с Белинским, утверждая, что в типе Онегина, типе историческом, выразилась русская жизнь той эпохи. Отзвуком тезиса Белинского о том, что роман явился для русского общества актом сознания, являются и следующие - -. К этой эпохе относится и явление Пушкина, и потому-то он первый и заговорил самостоятельным и сознательным русским языком Скептицизм Онегина в самом начале своем носил в себе что-то трагическое и отзывался иногда злобной иронией.
В Онегине в первый раз русский человек с горечью сознает или по крайней мере начинает чувствовать, что на свете ему нечего делать». Наконец, к формуле Белинского Онегин — «страдающий эгоист» восходит и следующее утверждение Достоевского: «Он становится эгоистом и между тем смеется над собой, что даже и эгоистом быть не умеет.
О, если б он был настоящим эгоистом, он бы успокоился! Теперь Онегин для него неприемлем как тип, который носит в себе зерна протеста, «гордого человека», противостоящего «смиренному» идеалу Татьяны. Достоевский осуждает Онегина как человека, хотя и бесспорно умного и бесспорно искреннего, но носящего в себе черты, органически чуждые «народной почве» и самим своим существом неспособного в какой-то мере претендовать на сочувствие народа.
Успенским, который оценил ее как «проповедь тупого, подневольного, грубого жертвоприношения», т. Головин Орловский в книге «Русский роман и русское общество» два издания — и годов пытается опровергнуть тезис Белинского об Онегине как родоначальнике скептически относившихся к общественному укладу героев русской романистики. В произведениях Пушкина, как утверждает Головин, нет и речи о разрыве с современным обществом, о потере героем цели жизни как результате общественных условий.
Другой реакционный литературовед, А. Незеленов, оценивает переход поэта от романтизма к реализму в «Онегине» как отказ от мятежных упований юности и обращение к новой жизни, в которую поэта умчал Такова, например, статья Н.
Минского «Заветы Пушкина», - -. Мережковский следовал несколько модифицированным взглядам Достоевского, подновленным философией символизма. Историко-культурная школа рассматривала пушкинский роман лишь как иллюстрацию к тем или иным явлениям жизни его времени, без какого-либо проникновения в идейную и художественную структуру произведения.
Так, В. Сиповский в работе «Онегин, Татьяна и Ленский», 51 следуя именно такой методологии, осветил образ Онегина лишь как повторение некоторых черт современников, а образ Татьяны превратил в сумму литературных влияний. Не было крупных результатов в изучении романа и у представителя так называемого психологического литературоведения Д. В «Истории русской интеллигенции» он стремился проанализировать образ Онегина с точки зрения психики «лишнего» человека.
При этом он считал, что «лишнего» человека создают совместные действия двух факторов — «плохая психическая организация человека, наследственная или благоприобретенная включая также и психопатологическую сторону », а также «моральный разлад между личностью и средой».
Хотя в работе Овсянико-Куликовского имеются отдельные верные наблюдения, однако внести что-либо принципиально новое в оценку романа он не смог. Здесь роману посвящено лишь несколько в общем бессодержательных страниц. Среди немногих, в общем, работ об «Онегине» этого времени следует отметить статью историка В.
Статья интересна попыткой реконструировать своеобразную генеалогию Онегина в прошлом. Однако никак не согласуется с пушкинской трактовкой образа героя заявление Ключевского о том, что «Онегин это не столько тип, сколько гримаса, не столько характер, сколько поза, и притом чрезвычайно неловкая и фальшивая».
Общий кризис старого пушкиноведения сказался и в отходе от тех проблем изучения «Евгения Онегина», которые были поставлены классической русской критикой. Вместе с тем появились и новые проблемы, связанные с выяснением общественного и историко-литературного значения романа и его роли в новую эпоху. Возможности углубленного изучения романа во многом опирались на исследования истории его создания, на установление исправного текста, - -.
Эта работа, которая велась рядом пушкинистов, нашла свое завершение в 6 томе полного собрания сочинений Пушкина издан в году. Здесь впервые был опубликован полный свод всех вариантов романа.
Среди вопросов истории создания романа большое внимание пушкинистов привлекла десятая глава «Евгения Онегина». Морозова, содержавшей открытие ключа к шифру об истории расшифровки десятой главы говорится в разделе «Текстология». Хотя вопрос о прочтении текста отрывков десятой главы и их расположении в основном можно считать решенным, тем не менее споры вокруг отдельных моментов их реконструкции до сих пор продолжаются.
Томашевскому принадлежит исследование о десятой главе, 54 где даны история вопроса и обоснование решений в расшифровке главы, которых придерживался Томашевский. Проблеме соотнесения десятой главы с подлинными историческими событиями декабристского времени посвящена работа С. Эта трактовка вопроса вряд ли может быть принята. Сомнение вызывает и гипотеза того же автора о судьбе десятой главы «Евгения Онегина».
Смирнова сделала пометку, что в нем Николай I передал ей для возвращения Пушкину главу «Евгения Онегина» в записке Смирновой эта глава именуется десятой. Гербстман высказывает предположение, что Пушкин передал Николаю десятую главу, чтобы выяснить возможность опубликования «декабристского» окончания романа.
Более вероятной является гипотеза А. Гербстмана о возможности двух сюжетных планов романа: одного — основанного на стремлении героев выйти из одиночества, но не знающих выхода, и второго — где намечается выход из одиночества в декабризм.
Разумеется, гипотезы - -. Гуторовым явной литературной фальсификации под видом «полного текста» десятой главы «Евгения Онегина». Предположение о том, что путешествие идейно готовило Онегина к сближению с декабризмом, было высказано П.
Поповым, 60 комментировавшим письмо П. Катенина к П. Анненкову от 24 апреля года о нецензурности с точки зрения политической восьмой главы. Интерпретация важной роли путешествия в идейной эволюции Онегина на пути к декабризму, которая дана в книге Б.
Мейлаха «А. Очерк жизни и творчества», 61 вызвала возражение И. Дегтеревского, исходившего из традиционного представления о том, что характер Онегина статичен. По мнению Дегтеревского, в «Путешествии» Пушкин «разоблачал» Онегина и даже «хотел посмеяться над ним».
Введение «Путешествия» в роман безусловно расширило бы представление об облике Онегина, так как окончательный итог оценки героя был бы результатом не только впечатлений от новой встречи с Татьяной, но и его наблюдений над разными сторонами русской жизни во время странствий, когда он увидел «Святую Русь: ее поля, Селенья, грады и моря», «Новгород великий», некогда мятежные площади, возрождавшие в памяти картины героического прошлого.
В черновой рукописи упоминается, что Онегин видит «мятежный Волхов». Среди теней «прошлых поколений» отмечен образ вольнолюбимого Вадима. Из сохранившихся черновых рукописей трудно заключить, в какой степени тронули Онегина все эти впечатления. И все же именно в путешествии по России впервые был нарушен равнодушный скептицизм Онегина.
Это нашло выражение и в примечаниях к собраниям сочинений, и к отдельным изданиям романа, 64 и особенно в книге Н. Бродского «Евгений Онегин», 65 выдержавшей четыре издания. Однако - -. При всей ценности работы Бродского в ней заметна неравномерность внимания к тем или иным сторонам пушкинского романа. Наименее удачными являются здесь страницы книги, связанные с комментированием пушкинской лексики особенно в свете недавно завершенного «Словаря языка Пушкина».
Особенно интенсивным было изучение в советские годы идейного содержания и художественных особенностей романа. Этой теме посвящены главы в общих монографиях и частные исследования. В первые послеоктябрьские годы в оценках романа сказывались методологические шатания, свойственные литературоведению в целом и прежде всего вульгарной социологии. Отсюда акцент на «дворянской» обусловленности характеров героев. С другой стороны, были и попытки искусственного «подтягивания» романа к современности. Так, например, желая доказать, что Татьяна жила также и общественными интересами, авторы некоторых учебников придавали исключительное значение мимолетному упоминанию в романе о том, что героиня «бедным помогала».
Но и в те годы в работах ряда виднейших критиков и литературоведов, и прежде всего А. Луначарского, была дана критика подобного рода вульгаризации. Основной линией исследования пушкинского романа было раскрытие его громадного основополагающего значения в истории новой русской литературы и общественной мысли, его идейной широты, новаторских эстетических принципов. Одной из первых работ такого рода явилась статья А.
Исследователь ставит здесь вопросы творческой истории, структуры произведения, взаимоотношений в нем эпических и лирических элементов. Подробно прослеживается традиция романа в последующей русской литературе. Вторая работа А. Цейтлина — «Из истории русского общественно-психологического романа» — ставит своей задачей осветить новаторский характер произведения.
Узловым проблемам изучения развития пушкинского метода посвящена также работа Г. Ценной является постановка вопроса о гражданском звучании романа. Так же как и в жизни, люди, подобные героям романа, по мнению исследователя, выражают свою оппозиционность не столько в оппозиционной романтике и непосредственной революционной борьбе, сколько в идейных исканиях и скептическом отрицании всего, что связано с официальным миром.
Отражение в творческой истории романа эволюции самого Пушкина, а также изменений в русской действительности, своеобразие композиции, метод раскрытия противоречий героев, идейно-общественное значение романа — таковы рассматриваемые здесь вопросы.
При этом выделена характеристика Онегина, как человека х годов XIX века, в важнейший период - -. В монографии Б. Томашевского «Пушкин» 69 освещается лишь начало работы над романом и содержатся отдельные наблюдения над стилем и жанром. Для ряда исследований, вышедших в свет в е годы, характерно сочетание широкого плана теоретического осмысления творческого пути Пушкина с конкретным анализом идейно-художественной структуры романа.
В книге Г. Гуковского «Пушкин и проблемы реалистического стиля» 70 роман Пушкина рассматривается как выражение объективной закономерности рождения реализма.
Именно потому глава, посвященная «Онегину», является центральной в книге. Исследователь доказывает, что Пушкин применил в своем романе метод, к которому он пришел в лирике и в трагедии «Борис Годунов». В период работы над романом характер для Пушкина — результат объективных обстоятельств жизни. Пушкин понимает отныне человека не как метафизическую сущность, а как историко-национальное явление. Понятия среды и типа являются для Гуковского исходными в анализе пушкинского реализма в целом и «Онегина» в частности.
На этой основе анализируются характеры Онегина, Ленского и Татьяны. Аргументированный анализ Г. Гуковским пушкинского романа содержит и ряд дискуссионных положений. Так, например, точка зрения автора, считающего, что в итоге Онегин совершенно изменился, стал «на один уровень» с Татьяной, « понял Татьяну в ее глубокой, народной сущности», представляется недоказанной.
Точно так же нет оснований и для заключения о совершившемся политическом возрождении Онегина. Или, в воздание его героического стремления дать счастье людям, его повесят Все тщетно.
Романтические порывы не принесут блага людям, — так говорит Пушкин». Она опровергается как материалами, характеризующими процесс работы Пушкина над образом Ленского, так и отношением Пушкина к декабристскому романтизму, в котором многое в особенности пафос «героического стремления» осталось навсегда ему близким.
Тамарченко в работе «Роман в стихах А. Пушкина» 73 справедливо подчеркивает, что политическое содержание романа выражено в его целостном замысле, а не только сконцентрировано в отдельных, вытравленных или уничтоженных поэтом строфах. Вместе с тем Д. Тамарченко возражает против утверждения Г.
Гуковского о том, что Онегин к концу романа политически возродился, и считает, что «это утверждение не аргументированный вывод из анализа романа, а предвзятый тезис исследователя». Тамарченко в этой полемике не удержался от другой крайности и дошел до полного отрицания эволюции Онегина.
Среди монографий, где пушкинскому роману посвящено особое внимание, нужно назвать также книгу А. Слонимского «Мастерство Пушкина». Здесь содержится немало верных и интересных наблюдений над образной тканью романа, его стилем и языком, сочетанием эпического повествования с субъективно-лирической основой.
Свежо прокомментирована связь образа Татьяны с «женскими мотивами» в русском фольклоре. Благого «Мастерство Пушкина», где специальная глава посвящена композиции романа. Мейлаха «Пушкин и его эпоха» роман рассматривается в связи с проблемами эстетического идеала и художественной системы Пушкина, его реализма и народности на фоне его общего стремления воссоздать в своем творчестве образы современных героев.
Здесь же автор затрагивает ряд спорных вопросов в частности, о функции «Путешествия» Онегина , требующих дальнейшей разработки. В работе Л. Гроссмана «Онегинская строфа» анализируются характерные особенности пушкинской строфы, ее стилистика, ритмика, специфика рифмовки. Виноградова «Стиль Пушкина». На основе методологического положения о единстве художественного метода и эстетического идеала анализируются новые решения в романе проблемы «герой и среда», композиции романа, принципа «многосторонности» — диалектического развития характера.
Народность романа освещается здесь как критерий, мера идейной и эстетической оценки изображаемого. В качестве открытия Пушкина в обрисовке героев отмечено изображение потенциальных качеств их характера. Сложность проблематики романа продолжает вызывать все новые и новые работы, в которых подытоживаются достижения пушкиноведения и содержатся новые соображения, пересматриваются те или иные вопросы, связанные с его замыслом, с трактовкой сюжета и отдельных героев.
Одним из предметов спора вокруг романа в самое последнее время стал вопрос о сущности образов Онегина и Татьяны в связи с трагическим финалом их судьбы. Казалось бы, что в свете итогов изучения романа советским пушкиноведением стала ясна ошибочность сведения его смысла к «суду Татьяны над Онегиным». Однако, как справедливо отмечает Г. Макогоненко, 83 в научной и учебной литературе такие узкие трактовки еще не редкость.
Но и противники этих трактовок впадают в противоположную крайность, доводя эволюцию возрождающегося к новой жизни Онегина дальше тех пределов, которые заключены в самом пушкинском романе.
Так, и в интересной работе Г. Макогоненко наряду с верными наблюдениями и критикой упрощений утверждается: «Преображенный Онегин начинал понимать и ощущать связи человека с обществом, историей и народом». Исследователь же, представляя Онегина последних лет новым человеком, преодолевшим индивидуализм, приблизившимся к декабристскому идеалу личности и ставшим вровень с Татьяной, объясняет ее неверие Онегину тем, что под влиянием светского общества она утратила веру в людей.
Хотя она продолжает любить его, но то, что ей известно о нем холодно-резонерский ответ на ее письмо, флирт с Ольгой, убийство Ленского, затем посещение дома Онегина, зародившее в ней столько сомнений в любимом человеке , достаточно мотивирует нелегкое для нее самой отношение к его запоздалой любви.
Он для нее теперь не тот герой, которому она когда-то писала свое полное веры письмо впрочем, и тогда ведь у нее возникал вопрос: Кто ты, мой ангел ли хранитель, Или коварный искуситель Достаточно сравнить оба письма — Татьяны и Онегина, — чтобы увидеть в первом раскрытие своего мира, своих исканий «Никто меня не понимает И когда Татьяна, признавая «сердце и ум» Онегина, видит, что для него не исключена привлекательность «соблазнительной чести» в свете, то в этом проявляется зрелость ее сознания: «Татьяна видит в Онегине то, в чем он сам себе не отдает отчета; уже одна эта психологическая ситуация была огромным завоеванием русского реалистического романа».
Следует также отметить, что в последние годы в некоторых работах встречается все чаще при анализе романа своеобразная подмена эволюции его сюжета каким он является в окончательном тексте — эволюцией замысла в ходе создания романа, восстанавливаемого по рукописям, во многом весьма предположительно и гипотетически. Иногда на этом основании делаются предложения даже искусственной «реконструкции» тех или иных текстов.
Так, в интересной рядом наблюдений статье И. При всем этом остается широкое поле для дальнейших исследований, уточнений, пересмотра. Развитие науки вызывает новые решения старых вопросов и новые аспекты изучения. К тому же в большинстве работ роман трактован чисто социологически, без внимательного проникновения в структуру произведения, в котором все его элементы подчинены громадной общественно-значимой идее и ее эстетически совершенному выражению. Только еще начато, по существу, определение места и своеобразия пушкинского романа, его художественой системы в литературном процессе, в развитии русского национального и мирового реалистического романа.
До сих пор не имеется удовлетворительного ответа на вопрос, какими закономерностями, общелитературными и индивидуальными, обусловлен самый жанр «Евгения Онегина» — романа в стихах. Своеобразие жанра станет яснее, по-видимому, при широком сравнительном изучении романа Пушкина с другими его же произведениями, с памятниками мировой литературы, и в частности с творчеством Байрона при этом, разумеется, следует избегать как глубоко ошибочной традиции, сводившей жанр «Евгения Онегина» к влиянию Байрона, так и зачеркивания этой проблемы, указанной самим Пушкиным, — см.
VI, Новых углубленных разысканий и комментирования требует общепринятый тезис о непосредственной связи эволюции замысла романа с различными фазами общественной жизни России, декабристского освободительного движения и духовной биографии поэта. В особенности спорными остаются трактовки финала романа и десятой главы. Прояснению связанных с ними вопросов несомненно мешает, как мы упоминали, то обстоятельство, что ряд исследователей не делает различия между сохранившимися в рукописях вариантами замысла и «последней волей» автора — окончательным текстом.
Особого внимания заслуживают творческий метод романа, его стиль, стих и язык. Дальнейшее изучение художественной формы романа требует внимательного учета дискуссий о реализме русской мировой литературы, которые ведутся в нашем литературоведении в течение последних лет.
Очевидна необходимость создания капитальной монографии о «Евгении Онегине», синтезирующей достижения пушкиноведения, а также обстоятельных исследований, посвященных отдельным, наименее освещенным проблемам этого величайшего памятника русской и мировой литературы. Сноски Сноски к стр.
Рылеева ему же XIII, , Базанов интерпретирует некоторые образы позднейших произведений Бестужева как полемически направленные против Онегина см. Очерки декабристской литературы. Гослитиздат, М. Федорова «Санктпетербургский зритель», , ч.
Статья должна была появиться также в «Московском наблюдателе» года, но была запрещена цензурой. Гоголь , Полное собрание сочинений, т. VIII, Изд. Белинский и русская литература его времени. Виссарион Григорьевич Белинский. Учпедгиз, М. VII, стр. Белинский и русская литература его времени, стр. Белинский о реализме Пушкина. Успенский , Полное собрание сочинений, т.
VI, Изд. Герцен , Собрание сочинений в тридцати томах, т. VII, Изд. Лондон, , стр. Добролюбов , Собрание сочинений, т. I, Гослитиздат, М. Пушкин и последнее издание его сочинений. Дружинин , Собрание сочинений, т. VII, СПб. Гончаров , Собрание сочинений в восьми томах, т. Достоевский , Полное собрание художественных произведений, т.
Достоевский , Собрание сочинений в десяти томах, т. X, Гослитиздат, М. VI, стр. Пушкин в его поэзии. Первый и второй периоды жизни и деятельности. Заветы Пушкина. Вечные спутники. Жизнь и творчество.
Овсянико-Куликовский , Собрание сочинений, т. Ключевский , Сочинения, т. VII, Соцэкгиз, М. Десятая глава «Евгения Онегина». Источники десятой главы «Евгения Онегина».
Алма-Ата, Казахск. Кирова, Филол. К вопросу о сюжете «Евгения Онегина». Евстифеева и В. Глухов считают, что в процессе работы над романом Пушкин совершенно отказался от первоначального декабристского замысла и что в характере героя в конце концов не осталось ничего, что могло бы оправдать его сближение с декабристами.
О работе А. Пушкина над образом Онегина. I, Майкоп, , стр. Из творческой истории романа Пушкина «Евгений Онегин» статья первая. Эта точка зрения справедливо отмечена в печати как ничем не оправданная см.
Литература о Пушкине за — гг. О десятой главе «Евгения Онегина» А. Об этой работе Гуторова см.
